— Сомневаюсь. Не забывайте, только один человекдействительно что-то видел.

— Вряд ли. Это — городской пьяница.

— Если подобная история выйдет на свет божий, его распнут, —сказал Джимми.

— Кто? Уж не Полина Диккенс, это точно. Она готова начатьприколачивать к дверям амулеты от дурного глаза.

— В эпоху Уотергейта и топливного кризиса она — исключение,— заметил Коди.

Остаток пути они проехали молча. Похоронное бюро Гринанаходилось в северной части Камберленда. Позади него, между черным ходомчасовни и высокой дощатой оградой стояли два катафалка. Джимми выключилзажигание и посмотрел на Бена.

— Готовы?

— Да вроде.

Они вышли из машины.

8

Возмущение, весь день нараставшее в Сьюзан, около двух часовразорвало свои оковы. Они взялись за дело по-дурацки, дали здоровенного крюку,чтобы доказать то, что (простите, мистер Бэрк) все равно окажется чушьюсобачьей. Сьюзан решила немедленно, сейчас же отправиться в дом Марстена.

Она спустилась вниз и взяла книжку. Энн Нортон пеклапеченье, а отец сидел в гостиной, следя за матчем «Пэкер» — «Пэтриот».

— Ты куда? — спросила миссис Нортон.

— Проехаться.

— Ужинать будем в шесть. Потрудись вернуться вовремя.

— Не позднее пяти.

Сьюзан вышла из дома и села в свою машину — предмет еевеличайшей гордости, но не потому, что это была первая машина, которой онавладела безраздельно, а потому, что расплатилась за нее («почти расплатилась, —поправила себя Сьюзан, — остается еще шесть выплат») плодами собственныхтрудов, собственного таланта. «Веге» Сьюзан скоро должно было сравняться двагода. Девушка осторожно, задним ходом вывела машину из гаража и коротко махнуларукой матери, которая смотрела на нее из окна кухни. Негласный разрыв междуними не заживал. Прочие ссоры — неважно, насколько ожесточенные — всегдасвоевременно заканчивались, жизнь шла своим чередом, хороня больные места подповязкой дней и не тревожа до следующего конфликта, когда все старые претензиии обиды вытаскивались на свет божий и подсчитывались, как в сыгранной с большимсчетом партии в криббидж. Но нынешний разрыв казался полным, это была тотальнаявойна. Раны было не забинтовать. Оставалась лишь ампутация. Сьюзан уже почтизакончила упаковывать вещи и чувствовала, что поступает правильно. Этоследовало сделать давным-давно.

Она проехала по Брок-стрит, оставив дом позади и ощущаярадость и решимость, становившиеся тем сильнее, чем дальше Сьюзан уезжала отродного гнезда. В глубине души девушка сознавала нелепость происходящего, нонельзя сказать, чтобы это было неприятно. Сьюзан собиралась предпринятьрешительные действия, и эта мысль подкрепляла ее. Она была прямолинейнойдевочкой, события уик-энда сбивали ее с толку, приводили в полнуюрастерянность. Теперь она покажет им кузькину мать!

На мягкой обочине за городской чертой Сьюзан остановиламашину и пешком направилась через западное пастбище Карла Смита туда, где,дожидаясь зимы, круглился рулон выкрашенной в красное противоснежной пленки.Чувство нелепости происходящего усилилось, и, раскачивая один из колышков изстороны в сторону, чтобы лопнула удерживающая его в ряду прочих гибкаяпроволока, Сьюзан не смогла сдержать усмешку. Колышек был настоящим колом околотрех футов длиной, заостренным на конце. Она вернулась с ним к машине и положилана заднее сиденье, умом понимая, для чего предназначается этот колышек (вкинотеатрах под открытым небом она просмотрела на сдвоенных сеансах достаточнофильмов Хаммера, чтобы знать: вампиру положено забивать в сердце кол), но ни насекунду не задумалась, сумеет ли заколотить его в грудь мужчине, если тогопотребует ситуация.

Сьюзан поехала дальше, за пределы города, в Камберленд.Слева оказалась маленькая сельская лавчонка, которая работала по воскресеньям —там отец Сьюзан покупал воскресную «Таймс». Ей вспомнилась маленькая витринка сбижутерией у прилавка.

Она купила «Таймс», а потом взяла маленький золотой крестик.Ее расходы достигли сорока пяти долларов. Сумму вызвонил на кассовом аппаратетолстый продавец, всего на секунду отвлекшийся от телевизора, где показывалиозадаченного Джима Планкетта.

Сьюзан свернула к северу, на Каунти-роуд — прямоедвухполосное шоссе, недавно покрытое асфальтом. Этим солнечным днем всеказалось свежим, бодрящим и живым, а жизнь — такой милой! Мысли Сьюзан перескочилина Бена. Скачок был невелик.

Из-за медленно плывущего кучевого облака вышло солнце,наводнив дорогу пятнами сияющего света и тени, потоками изливаясь сквозь листвунависших над шоссе деревьев. «В такой день, как сегодня, — подумала Сьюзан, —можно поверить, что все на свете заканчивается счастливо».

Проехав по Каунти еще пять миль, она свернула на Брукс-роуд,которая за границей Салимова Удела становилась немощеной. К северо-западу отпоселка дорога шла то вверх, то вниз через сильно заросшую лесом местность, такчто Сьюзан оказалась почти отрезанной от яркого послеполуденного солнца. Тут небыло ни домов, ни трейлеров, а большей частью земли владела бумажная компания,известная главным образом своими просьбами к патронам не облагать налогом их туалетнуюбумагу. На обочине дороги через каждые сто футов виднелись знаки: «Охотазапрещена» и «Посторонним вход воспрещен». Сьюзан миновала поворот к свалке, ив ней шевельнулось легкое беспокойство. На этом сумрачном отрезке дорогитуманные возможности казались более реальными. Она обнаружила, что уже не впервый раз гадает, зачем нормальному человеку покупать развалюху самоубийцы даеще закрывать окна от солнечного света ставнями.

Дорога резко нырнула, а потом круто пошла вверх по западномусклону Марстен Хилл. Сквозь деревья Сьюзан сумела разглядеть конек крыши домаМарстена.

Она поставила машину у подножия откоса, в конце заброшеннойлесной дороги, и вышла из нее. Немного помедлив, Сьюзан взяла кол, а на шеюповесила крестик. Она по-прежнему чувствовала себя нелепо, но если бы мимослучайно проехал кто-то из знакомых и увидел, как она шагает по дороге сколышком от противоснежного заграждения в руке, было бы в два раза хуже.

«Привет, Сьюзи, куда это ты?»

«Да так, в старый дом Марстена, убить вампира. Но мне надоспешить, в шесть — ужин».

Сьюзан решила сократить путь и пройти лесом.

Она осторожно перешагнула через развалины каменной ограды надне кювета и порадовалась, что надела слаксы. Очень высокая мода длябесстрашных истребителей вампиров. Чтобы добраться до настоящего леса, ейпришлось пробраться через мерзкие заросли ежевики и поваленные стволы.

Она с трудом взбиралась наверх, не останавливаясь, ступаятак тихо, как только могла. Чем ближе Сьюзан оказывалась к гребню холма, темсильнее редел заслон ветвей, и то здесь, то там на миг показывался дом Марстена— его обращенная к поселку слепая сторона. И Сьюзан стало страшно. Указатьточную причину своего испуга она бы не сумела — таким же беспричинным былстрах, пережитый (но уже почти забытый) ею в доме Мэтта Бэрка. Девушка нималоне сомневалась, что ее никто не услышит, вдобавок стоял белый день, но на плечидавило неослабное бремя страха. Казалось, он нагнетается в сознание Сьюзан темотделом мозга, что обычно молчит, видно, потому что устарел — так же, какаппендикс. Радость от сегодняшнего дня пропала. Она обнаружила, что в головулезут те самые киноэпопеи ужасов, где героиня поднимается по узкой лесенке начердак — посмотреть, что же напугало бедную старушку миссис Кобэм, илиспускается в какой-нибудь темный подвал, где полно паутины и стены изнетесаного, покрытого испариной камня (символическая утроба). Сама она, уютнопритулившись под рукой кавалера, обычно думала: «что за идиотка… да я бы никогдатуда не полезла!» И вот, пожалуйста: лезет. Тут Сьюзан начала понимать,насколько далеко зашли различия между головным и спинным мозгом человека, какголовной мозг может гнать тебя все дальше и дальше, несмотря на предупреждения,подаваемые ответственной за инстинкты частью нервной системы, так похожей намозг аллигатора. Рассудок способен толкать человека вперед, пока дверь чердакане распахнется в физиономию некому ухмыляющемуся страшилищу, или пока он незаглянет в какую-нибудь наполовину заложенную кирпичом нишу в погребе и неувидит…